2757 
~14 мин
Этот пожар был такой разрушительной силы и имел такой общественный резонанс, что на протяжении нескольких дней во всех столичных газетах о нем помещались подробные отчеты, а Бранд-майор полковник Гарденин, вынужден был оставить свой пост "по расстроенному здоровью".
В архивах Пожарно-технической выставки им. Б.И. Кончаева сохранились описания этого поистине стихийного бедствия. Предлагаем и вам окунуться в атмосферу того памятного для пожарной охраны Петербурга дня…
«Летом 1882 года, стояли в продолжение более 2 1/2 месяцев чудные, жаркие, безоблачные дни. Не было совершенно дождей, а не прекращавшийся юго-западный теплый ветер еще более благоприятствовал и без того невероятной засухе.
И вот, наконец, как и следовало ожидать, разразилась страшная пожарная катастрофа, повлекшая за собою устранение от должности брандмайора полковника Якова Александровича Гарденина, прослужившего на означенном посту с 24 июля 1878 года по 20 августа 1882 года, то есть не многим более 4-х лет. По воспоминаниям очевидцев, показаниям чинов пожарной команды участвовавших в тушении этого грандиозного пожара, по газетным отчетам того времени и официальным данным, несчастье это произошло при следующих обстоятельствах.
В понедельник, 19-го июля, в ясный солнечный день, когда, несмотря на довольно сильный морской ветер, термометр показывал в тени 24°, в 12 час. 29 мин. пополудни, с пожарных каланчей Петербургской и Петровской частей был замечен густой дым, поднимавшийся огромными, буро-желтыми клубами по направлению центра Крестовского острова.
По тревоге Петербургская часть в составе одного действия, без резерва, выехала через три минуты на место пожара взяв направление по Большой Спасской, Корпусной и Большой Зелениной улицам, на Петербургско-Крестовский мост. Однако первым, на место пожара прибыл резерв Спасской части, находившийся во временной летней стоянке на ферме Елагинского дворца.
По сведениям полицейского прокола, пожар начался в небольшой одноэтажной с мезонином даче г. Петрова под № 4 на углу Глухого и Николаевского переулков, недалеко от 2-го Елагинского моста. Дачу эту занимала семья штабс-капитана Белова, состоявшая из его самого, его жены и 6-летней дочери. Загорелось на кухне, очевидно от оставленной без присмотра плиты, в то время когда ребенок играл на дворе с другими детьми, а служанка ушла в лавочку за покупками, заперев дачу на ключ.
Полчаса спустя после ее ухода, через открытое окно кухни повалил дым, а затем наружу выбился сноп пламени.
При первых же признаках пожара из соседней дачи, которую занимала семья г. Туган-Барановских, несмотря на то, что как казалось вначале пламя ей и не угрожало, стали спасать имущество и успели вынести в сад даже тяжелый рояль.
Впоследствии все это, как и имущество остальных дачников, вынесенное на набережную Невки, сгорело дотла, причем серебряные вещи превратились в слитки, а золото сплавилось в целые куски.
Пламя в несколько минут охватило весь дом, а затем, благодаря сильному ветру, стало перебрасываться на чрезвычайно скученные постройки, ютившиеся без всяких разрывов по обе стороны Николаевского переулка и наб. Средней Невки, взяв направление ко 2-му Елагинскому мосту. Насколько был силен в этот день ветер можно судить потому, что все то время, когда все постройки расположенные вблизи дачи, загоревшейся первою, были еще целы, сразу вспыхнули две большие 2-х этажные богатой архитектуры дачи на углу набережной и Белосельского проспекта, почти у самого моста, которые загорелись от залетевших в их чердаки искр и пылающих головней,
Ветром же стало переносить искры и целые объятые огнем доски через Невку на Елагин остров, почему явилось опасение как бы не занялась расположенная там дача министра внутренних дел.
С загоревшихся дач пламя перекинулось на противоположную сторону Белосельского проспекта, а затем на линию дач вдоль набережной Средней Невки, после чего огонь пошел распространяться далее, в направлении взморья, где был расположен Императорский яхт-клуб.
В угловом деревянном доме, у самого рынка, в числе прочих торговых заведений находилась портерная и ренсковый погреб, из которых служащие выкатили несколько бочонков с водкою и спиртом, поместив их под первый от берега пролет моста в надежде, что его будут отстаивать и что, во всяком случае, он останется цел.
Но вышло иначе. Неожиданно пламя ветром перебросило на мостовой настил, который занялся сразу в нескольких местах.
Как раз в это самое время послышались звонки въезжавшего на мост Елагинского пожарного резерва, направлявшегося по дыму на пожар. Видя, что мост горит, и что, следовательно, нельзя и думать попасть через него на Крестовский остров, пожарный обоз приостановился, а затем повернул назад.
Решив воспользоваться для переправы небольшим яликом мостовых сторожей, пожарные погрузили в него снятую с трубного хода ручную трубу, около которой поместили рукава, ломы и другой инструмент; в ту же лодку спустились заведывавший резервом пом. брандмейстера И.Е.Вышинский с несколькими топорниками. Едва ялик отвалил от берега, как он внезапно перевернулся. Труба, короб которой наполнился водой вместе с тяжелыми, скатанными в круга кожаными рукавами, ломами и другими инструментами, сразу же пошли ко дну. Люди ухватившись за перевернувшуюся лодку, кое-как добрались до берега Елагина острова, оставшись в виду бушевавшего на другой стороне пожара в беспомощном состоянии, с пустыми руками, без инструментов, трубы и рукавов.
Подоспевший вторым, временный Чернореченский резерв Александро-Невской части, въехав на мост, мог пробраться по нему только до половины, так как навстречу ему ветром гнало пламя с густыми клубами едкого раскаленного дыма, а глаза и людям и лошадям засыпало тучею крутившихся вперемежку с пылью угольев и искр.
Прибывшая с той же стороны, через Строгонов мост, Каменный и Елагин о-ва, Выборгская часть вынуждена была вернуться, направившись в объезд, через 1-ый Елагинский мост, Каменный остров и 1-ый Крестовский мост, а затем уже по Александровскому и Константиновскому проспектам Крестовского острова, где от Крестовского сада весь дальнейший путь уже был прегражден бушевавшим впереди пламенем.
Петроградская часть, единственная из всех, попавшая к самому центру пожара, подала сперва № 3 и 7, а затем, по возвращении на пожар верхового, через 37 минут, № 4.
Вслед за нею, к тому же месту стали съезжаться команды Васильевской, Петровской и других более отдаленных частей. Трем первым частям пришлось пробираться к яхт-клубу лесом, по немощенной Батарейной дороге, так как обе стороны Белосельского проспекта были уже в сплошном огне.
В силу всех этих неблагоприятно сложившихся обстоятельств, пожар сразу же оказался запущенным.
Несчастные дачники, не предвидя такого стремительного распространения пламени, начали было вытаскивать на набережную свои пожитки, которые от жара и искр вскоре загорелись, что еще более способствовало увеличению бедствия. По той же причине прекратилась возможность подъезжать к берегу Невки за водою к насосам расставленным на откосе Средней Невки. Для питания бочек и воду приходилось подвозить от Большого Петровского моста, соединяющего Крестовский и Петровский острова. Впоследствии, у этого моста были установлены две паровые машины Казанской и Нарвской частей.
К 2-м часам дня, пожар принял страшные, стихийные размеры. К этому времени горели ряды дач по Николаевскому переулку, Средней Невке, до № 20-го, по обе стороны Белосельского проспекта до Батарейной дороги и по Александровской (ныне Кемьскей) улице. Помышлять о тушении пожара было уже невозможно, почему все усилия немногочисленных и разрозненных пожарных сил были направлены к отстаиванию построек яхт-клуба, Крестовского сада и кое-каких еще не горевших дач.
Необыкновенному усилению пожара, помимо знойного дня и сильного ветра, достигавшего благодаря массе огня до степени урагана, много способствовала еще и происшедшая путаница с подачею высших нумеров, определяющих размеры пожара.
Прежде всего, следует признать неправильностью подачу брандмейстером Петроградской части № 4-го не сразу по прибытии на пожар, а только через 37 минут. Извещенный о пожаре бранд-майор Гарденин, занимавший квартиру в доме №22 по Большой Морской улице, чем-то задержавшись, отправился на пожар только по № 4-му, то есть спустя 40 минут.
Вскоре после его отъезда с телеграфной станции д. №22 по Б.Морской улице была передана телеграмма: "отказ № 4-му, снять красный флаг". Отдаленные городские команды Казанской, Спасской, Александро-Невской, Рождественской и Литейной частей, находившиеся уже на пути к пожару, видя, что на каланчах красный флаг снят, остановились и дав некоторый отдых лошадям, шагом направились в обратный путь, причем одни из них успели доехать до Тучкова, а другие – до Троицкого мостов.
Когда некоторые части были уже у площади Мариинского театра, а другие - на Невском, близ Литейного проспекта они увидели, что на каланчах, рядом с сигналом Петербургской части снова поднят красный флаг. Предполагая, что возник второй пожар, части выслали верховых узнавать на ближайших станциях пожарного телеграфа место его возникновения, однако получилось известие, что №4 подан после отказа вторично, и что их требуют обратно на тот же самый пожар.
И вот, когда на изнуренных продолжительною ездою, жарою и жаждою лошадях пожарного обоза пришлось мчаться снова на отдаленный Крестовский остров, у Александро-Невской, Рождественской и Литейной частей, пали от солнечного удара пять лучших лошадей.
Как оказалось, бранд-майор Гарденин по приезде на пожар, узнав, что четвертому нумеру подан отказ, вместо того, чтобы сразу же подать № 5, послал в Петербургскую часть верхового, с приказанием снова подать № 4, чтобы вернуть городские команды, разъезжавшиеся по домам и бывшие в это время уже вблизи своих казарм.
На громадной территории к его приезду действовало только четыре части: Петербургская, Выборгская, Васильевская и Петровская, резервы: Елагинский и Чернореченский и пожарные пароходы "Таракановка", "Монастырка" и "Трубник", да в одном месте работали две паровых трубы.
Пожарные команды были размещены по пожарищу без всякой системы, там, куда им удавалось попасть, даже не против ветра, а где попало, и не на встречу, а вслед огню.
Пока возвратились остановленные на дороге дальние городские части, прошло более часа. Последний момент, когда еще можно было что-нибудь предпринять, хотя бы уже не для тушения, а лишь для локализации пожара - был упущен. Первою, по № 4-му, прибыла на пожар на взмыленных донельзя конягах, Казанская часть, а ее тяжелая паровая машина приехала только через 1 час 50 минут.
Пробившийся под горевшим уже мостом со спущенною трубою, пожарный пароход "Таракановка", помог командам остановить распространение пламени вдоль линии дач по набережной и параллельной с нею Александровской улице и только благодаря самоотверженной работе его стволовых трубников, действовавших здесь под непосредственным руководством брандмейстеров П.А. Русеева (Казанской) и В.И.Жидейкина (Спасской) частей - удалось отстоять речной яхт-клуб.
Быстрая езда при значительном расстоянии от города до места пожара и, наконец, подвоз воды в бочках к яхт-клубу через лес, по кочкам, окончательно изнурило пожарных лошадей настолько, что еще несколько их пали уже на самом пожаре.
Когда наконец большая часть дач сгорела дотла, а остальные - догорали и обрушивались, начали определяться границы пожара, который стал стихать сам по себе.
По Белосельскому проспекту огонь дошел до самого леса, то есть до того места, где гореть было уже решительно нечему. Однако, каким-то чудом здесь уцелели две дачи, все повреждения которых ограничивались обуглением части их срубов и полопавшимися стеклами в переплетах оконных рам.
Население Белосельского проспекта оказалась в сравнительно лучших условиях чем обитатели дач по набережной и в особенности по Александровской улице. В то время когда последние лишились буквально всего, первые, благодаря тому, что на проспекте жар и удушливый дым не были так ощутительны - имели возможность сохранить от огня большую часть своего имущества, хотя немало его было перебито, переломано и расхищено.
Печальное зрелище спустя какие-нибудъ пять часов являло пепелище со множеством высившихся потрескавшихся труб и грудами догоравших головней. То тут, то там медленно пламенели синими огоньками огромные кучираскаленных угольев.
Весь берег Невки был усеян жалкими остатками погоревшего и переломанного скарба злополучных дачников; в воздухе носились тучи пуха из истлевших перин...
Трудно передать словами о том хаосе и панике, которые происходили на этом пожаре. Дело в том, что большая часть мужского населения, как и многие хозяйки в момент начала пожара находились в городе, а на дачах оставались одни дети на попечении нянек или прислуг. Надо было видеть их неописуемый ужас, когда, по возвращении, на месте своих дач они находили лишь дымившиеся развалины. Повсеместно раздавались душераздирающие вопли и плач матерей, разыскивавших своих детей или родственников, о которых им никто не мог сообщить никаких определенных сведений.
Как часто наблюдается во время паники при пожарах, дачники и в особенности женщины совершенно потеряли голову спасая галоши, зонтики, цветочные горшки, половые щетки и другие малоценные предметы, в то самое время, когда золото, документы и все наиболее дорогое на их глазах сгорало в огне.
К ночи место пожара представляло огромную, ровную, точно тщательно подметенную пустырь, без всякого признака когда-либо стоявшего на ней жилья. Не было видно даже ни угольев, ни головешек, ни пепла, так как решительно все это истлело без остатка и только потрескавшиеся, покосившиеся печные трубы печально свидетельствовали о целых кварталах испепеленных домов и дач. Не считая различных хозяйственных пристроек, сгорело, по официальным данным, 76 домов принадлежавшим свыше чем 60 крестьянам и владельцам-собственникам.
Убытки от пожара, не считал уничтоженного огнем движимого имущества дачников, только по одним постройкам, были исчислены страховыми обществами свыше 200 т.р., причем более всех пострадали общества: "Московское", "Саламандра", "Якорь", "Надежда" и "1-ое Российское".
Часть погорельцев, по распоряжению обер-полицмейстера ген. П.А. Грессера, была временно размещена в "Русском Семейном Саду", для других же - владельцем значительной части Крестовского острова флигель-адъютантом Князем Э.К. Белосельским-Белозерским, были предоставлены все свободные помещения в его роскошном дворце. Большинство же оставшихся без крова или уехали в город, на свои оставленные за собою квартиры или же, собрав остатки скарба, расположились бивуаком в лесу, в парке дворца или на сыром берегу Невки, где многим пришлось провести под открытым небом несколько дней и ночей.
Во время пожара погибло множество прекрасных дерев. Травы не осталось нигде и признаков. Даже самая почва почернела и как бы после землетрясения, растрескалась, распространяя вокруг сильный смрад.
Во все последующие дни на пожарище перебывало много народа. Конка, ходившая с Дворцовой площади на Крестовский остров, все это время совершала рейсы, набитые битком, хорошие сборы делали также и островные пароходики финляндского общества.
В ночь на 20 июля, когда уже достаточно стемнело и пожарные продолжали проливку площади пожарища при свете зажженных факелов, по недосмотру руководителей тушением произошел обвал одной из огромных дымовых труб, оставшихся после сгоревшего 2-х этажного дома у Крестовского моста, в котором помещался ресторан. Труба упала почти не рассыпаясь, накрыв кирпичами 11 человек пожарных Васильевской, Петровской и Петербургской частей. Хотя никто из них убит на месте не был, многие получили очень тяжелые увечья, а трое, впоследствии, преждевременно умерли.
Князь Белосельский-Белозерский, присутствуя на пожаре, неоднократно обращался к бранд-майору полк. Гарденину с настоятельными просьбами о подаче высшего сигнала к сбору всех наличных пожарных сил столицы, на что Гарденин отвечал отказом, выражая неудовольствие по поводу вмешательства Князя в сферу его деятельности. Впоследствии Князь обо всем довел до сведения Императора Александра III-го и добился, чтобы было назначено расследование причин, вызвавших необходимость в преждевременном возвращении с дороги городских частей, спешивших на пожар по сигналу № 4, которому почему-то был подан отказ, следствием чего явилось необыкновенное усиление пожара, принявшего размеры стихийного бедствия.
Бранд-майор Гарденин, не дождавшись результатов начатого следствия, предпочел заблаговременно оставить свой пост "по расстроенному здоровью". Впоследствии он был назначен командиром одного из уланских полков, с производством в генерал-майоры.
По удостоверению очевидцев пожара и среди них известного нашего художника Н.Н.Карабина, жившего на даче на Крестовском острове, особенно эффектным моментом была гибель в огне 2-го Елагинского моста, который занялся в трех разных местах.
Пожарные протянули рукава, принявшись за его проливку, но это не помогло. Пламя шло вперед и снизу, и по настилу, сплошною стеною распространяясь по пролетам, дерево которых было высушено предшествовавшими жарами до последней степени. Несколько минут спустя мост стал трещать. В разных его местах образовались громадные, черные дыры, внутри которых ревел и клубился огонь. Из опасения, что сгорят рукава, пожарные были вынуждены таковые убрать, а затем им пришлось поспешно отступать самим. Немного времени спустя, мост начал коробиться и оседать. Пожарные, еще державшиеся на нем с одним паровым стволом, бросив рукав, побежали к берегу и едва успели достигнуть Елагина острова, как вдруг, мост всею пылающею массою рухнул и исчез в воде. (Осенью того же года было приступлено к его восстановлению и в апреле следующего года он был закончен и открыт для движения, причем по освящении и окроплении его св.водою, через него были пропущены сперва рысью, а затем карьером, навстречу друг другу, пожарные обозы Петербургской и Выборгской частей.)
Сгоревший мост по тогдашней расценке стоил около 60 т.р.
Пожаром была уничтожена аптека и много всевозможных торговых заведений, из товара которых почти ничего не успели спасти. Жертвою огня стали несколько коров, лошадей и др. домашнего скота. Из людей же, кроме пожарных, задавленных рухнувшею трубою, по какой-то счастливой случайности, никто не сгорел и не пострадал.
Разборку, обрушение труб, грозивших падением и проливку пожарища удалось закончить только под утро следующего дня, для каковой цели, посменно, вызывались резервы различных пожарных частей.
Пожар наделал много шума и долго служил в городе животрепещею злобою дня. Во всех столичных газетах о нем помещались подробные отчеты в продолжение нескольких дней подряд. В "Петербургской Газете", "Осколках", "Стрекозе" и др. сатирических журналах и в стихах и в прозе высмеивали как только можно Бранд-майора Гарденина. Было известно, что он вообще игнорировал и третировал представителей столичной прессы, которым он отказывал на пожарах в сообщении необходимых сведений и здороваясь избегал подавать свою руку, брезгливо протягивая для пожатия, не снимая своей кожаной перчатки два пальца левой руки.
На все глумления газетной травли, бранд-майор Гардении отвечал презрением.
Позднее, удалось узнать из достоверных источников, что бранд-майор Гарденин в приписываемой ему ошибке с подачею преждевременного отказа № 4-му не был виноват совсем. Распоряжение о подаче этого отказа исходило от заведывавшего домом бранд-майора №22 по Большой Морской улице, сверхкомплектного брандмейстера Безсонова, не ладившего с бранд-майором и, как надо полагать умышленно задержавшего подачу ему бланок с № 3, а затем, после его отъезда на пожар, подавшего спустя 10 минут после получения № 4-го, отказ последнему.
Утверждение Безсонова, что будто бы бранд-майор, выезжая на пожар, велел ему через 10 минут после его отъезда подать отказ, мало правдоподобно, так как едва ли бранд-майор взял бы на свою ответственность отменять распоряжение, исходившее с места пожара, об истинных размерах которого он, находясь еще дома, очевидно не мог бы сделать никакого вывода.
Узнав, что о его неправильных действиях доведено до сведения Государя, полковник Гарденин сразу же подал рапорт о болезни, а затем, вышел в отставку с 20-го августа 1882 года, когда на пост бранд-майора был назначен бывший командир одного из батальонов л.-гв. Московского полка, находившийся в распоряжении СПб градоначальника, полковник А.П. Паскин, утвержденный с 24 ноября того же года в означенной должности».
Рукопись К. Баум «Описание наиболее интересных пожаров,
происшедших в С.-Петербурге – Петрограде с 1703 по 1922 г.г.»
